Владимир Смеркис почти два года возглавлял офис крупнейшей в мире криптовалютной биржи Binance в России и СНГ. В интервью NFT.ru он рассказал о работе в Binance и чем планирует заниматься дальше.
Владимир Смеркис почти два года возглавлял офис крупнейшей в мире криптовалютной биржи Binance в России и СНГ. В сентябре 2023 года он покинул свой пост, а вскоре биржа объявила о своем уходе с российского рынка.
В интервью NFT.ru Владимир Смеркис рассказал, как попал в индустрию, какие сложности и задачи были в работе в Binance и чем он планирует заниматься дальше.
— Вы стали, наверно, одним из самых известных людей на рынке криптовалют в стране. А как начинали свой путь в криптоиндустрии?
— Я с юности интересовался высокими технологиями, IT. Мне нравилось читать про успехи предпринимателей, о том как новые бизнесы создаются. Окончил школу экстерном и поехал в США по обменной программе учиться в школе и поступать в университет. Мне было достаточно грустно одному без своих друзей в этом юном возрасте, 15–16 лет, и я начал изучать HTML, сайты свои делать. Вуз оканчивал по экономической специальности.
В студенческие годы на первом курсе что интересует людей? Вечеринки. Меня и тогда интересовала и сейчас интересует хип-хоп-музыка. Я сделал портал RnbStyle.ru куда писал про вечеринки, мероприятия, диджеев, музыкантов, хип-хоп. Это стало моим первым крупным стартапом, который неожиданно для меня начал приносить деньги. Практика показала, что если тебе что-то очень нравится и ты заведен какой-то идеей, то это впоследствии приносит тебе деньги.
Меня как-то заметила компания Red Bull, и я стал там работать, занимался маркетингом, мероприятиями. После Red Bull я поработал на одном телеканале. У меня была интересная должность — директор дирекции интернет-проектов. Мы там сделали онлайн-вещание, начали продавать цифровой инвентарь телеканала. Оттуда я перешел в Mail.ru, где я сначала был бренд-менеджером, занимался цифровым продвижением, трафиком внутренним и внешним, мероприятиями, пиаром и всем остальным. И в Mail.ru я дорос до должности заместителя вице-президента. Мы занимались развитием выхода Mail.ru (сейчас — VK Group) на американский рынок. Создали бренд My.com, провели ряд исследований по выходу компании со своими играми, со своими продуктами — мессенджерами и почтами — на американский рынок. И этот выход на тот момент осуществился.
После Mail.ru мне захотелось предпринимательства. Логичный и простой путь — как говорят на Западе, low-hanging fruit — это агентство по производству сайтов и приложений и по маркетингу тех же самых сайтов и приложений. Мы такое запустили и делали продукты для российских госкорпораций и фармацевтических компаний.
— А когда появился интерес к крипте?
— У меня вообще живой интерес к жизни всегда присутствует, я все время какие-то штуки изучаю. Естественно, про блокчейн и крипту я слышал и пытался пощупать эту историю, но не активно. В один момент я стал делать на радиостанции Megapolis 89,5 FM коротенькие, по полчаса, интервью с мировыми и российскими брендами из цифрового мира. За семь лет, как существовала программа — сейчас, кстати, мы ее будем перезапускать в YouTube-формате — пришли практически все: IBM, Google, Uber, BlaBlaCar.
Практически в самом начале старта программы позвонила пиарщица и сказала, что какой-то человек из блокчейна хочет прийти. И пришел человек, который на протяжении часа рассказывал про какие-то бриджи, про каких-то валидаторов, какие-то ICO и так далее. Был 2015 год, если я правильно помню. И это было на непонятном мне языке, несмотря на какой-то технологический бэкграунд, который у меня присутствовал. Этим человеком был Саша Иванов, который основал платформу Waves в России, один из наиболее мощных проектов в 2016–2018 годах, входивший в мировой топ-10 криптовалютных стартапов.
Меня это заинтересовало. Мы с партнером сделали The Token Fund — фонд, который получал биткойн и эфириум на свои адреса, автоматически выпускал токены и раздавал их людям. И мы начали эту историю продвигать без бюджетов. Тогда в России появилась огромная волна спроса на информацию о крипторынке, а людей, которые что-то говорят, особо не было. И я был одним из тех, которые готовы были что-то рассказывать. Сам учился и рассказывал средствам массовой информации, фондам, людям, проектам, инвесторам и т.д.
The Token Fund быстро начал распространяться по миру, да и вся индустрия росла. Биткойн еще недавно стоил $1 тыс., а потом уже $20 тыс. Рынок за нас делал доходность. И поскольку у многих The Token Fund был точкой входа в крипту, все были счастливы.
— А что потом?
Потом мы запустили еще один проект, который не нашел своего маркет-фита. Потом я много занимался консалтингом. И в конце 2021 года мы договорились с Binance о том, что я выхожу к ним работать и отвечать за Россию.
Собственно говоря, я до этого никуда не хотел идти работать. Мне поступали предложения от российских банков, у которых есть блокчейн-лаборатории. Но как-то мне казалось, что это немножко не то. А когда у Binance появилась история с Россией, мне это показалось идеальным мэтчем, и я, конечно, на это согласился. Потом началась специальная военная операция, а через два месяца я начал отвечать не только за Россию, но и за страны СНГ. И появились разные ограничения.
Мы пытались с одной стороны соблюдать ограничения, а с другой — обеспечивать свободу денег, которая является миссией Binance. Мы развивали другие страны: в Казахстане получали лицензии, запускали локальные биржи. Мы делали встречи CZ с премьер-министром Грузии Гарибашвили, с президентом Казахстана Токаевым, огромное количество встреч и мероприятий для сообщества, растили свою долю рынка, несмотря на то, что она и так была главенствующей во всех странах, за которые я отвечал. В общем, развивали эту историю, но она подошла к логическому, на мой взгляд, завершению.
— А кто вас пригласил в Binance?
— У нас в криптоиндустрии в 2015–2016 годах сформировалось достаточно узкое сообщество в России, условно сто человек — там, в том числе, был Глеб Костарев, который сейчас со мной плюс минус в один день ушел из Binance и который c Binance в России работал практически с самого начала. До этого он работал в Waves. Мы с Глебом начали говорить об этой истории, наверное, где-то в августе–сентябре, мне кажется, 2021 года. В компании, конечно, со всем топ-менеджментом нужно было поговорить, прособеседоваться, обсудить, что будем делать. Я прошел весь этот этап, и мне сделали предложение, на которое я согласился, в декабре 2021 года.
— Объявили о вашем назначении в январе 2022 года, и вы стали главой российского представительства. А как официально у вас должность называлась?
— Я был генеральный менеджер. Если переводить напрямую с английского языка — «генеральный менеджер по России». Впоследствии к России добавилось еще восемь стран, которыми я руководил, и это называлось часто, по крайней мере в СМИ, «региональный директор». Но Binance — это очень-очень крутая структура, она действует в хорошем смысле как большой стартап, очень гибкий, который слышат инициативу с любого уровня. Работаешь ли ты в службе поддержки или администратором — любая инициатива может быть услышана и реализована. Поэтому мы сильно не придирались к конкретной формулировке должности. По-английски звучало GM CIS, генеральный менеджер в СНГ.
— Насколько в реальности работа соответствовала ожиданиям?
— Я могу про свои ощущения сказать: для меня это было важным этапом для получения большой экспертизы, опыта в самой большой штуке, которая существует в крипте. И нужно понимать, что Binance это не только биржа, это большой инвестиционный фонд, который в 2022 году инвестировал $500 млн в совершенно разные проекты.
Это было как большой стартап, где большинство команд работало удаленно и децентрализованно. И происходило это очень эффективно, с очень сильным визионером CZ, который оказался очень простым, легким в общении, справедливым и честным человеком. И работа превзошла мои ожидания — было гораздо интереснее, круче и продуктивнее.
Команда, которая сосредоточена по всему миру, состояла из ста и даже больше национальностей — все разные, очень крутые профессионалы, лучшие умы индустрии. И, конечно, коммуникация с ними дала очень много инсайтов и очень много опыта.
— А что было самым сложным?
— Я привык сложности или проблемы называть задачами.
В принципе, это, наверное, скорость работы в Binance. Она была существенно выше, чем скорость партнеров и контрагентов, с которыми мы работали. К тому же, несмотря на то, что индустрия активно развивается с 2016–2017 года, все равно банковские институты и регуляторы до сих пор обладают не очень большим опытом, поэтому нужно брать качеством и нужно все объяснять. Это, наверное, самая сложная задача и долгий процесс, который необходим был для того, чтобы все работало. Но в итоге и компания получала сервисы, которые необходимы были для развития и дальнейшей работы, и партнеры были довольны результатом.
При этом для меня был абсолютно нормальным режим большого стартапа, в котором на пике работало больше 8000 человек, как и то, что работа удаленная. Она предполагает, что с учетом разных часовых поясов вполне могли быть ночные звонки, звонки поздно вечером или очень рано с утра — но это не проблема, когда ты увлечен своей работой и чувствуешь себя причастным к делу и большой истории.
Еще одна особенность индустрии в том, что вокруг нее постоянно летают огромные жирные «черные лебеди», которые распространяют свой эффект долгое время. Было огромное количество кризисных ситуаций, с которыми приходилось справляться в оперативном режиме, но вся команда была к этому готова.
— Какие свои идеи удалось реализовать?
— Человек, который занимает такую позицию, которую я занимал, должен в том числе быть генератором этих идей. Это многие решения, которые я предлагал, в том числе продуктовые, технические, маркетинговые. Например, Глеб в свое время предложил сделать коллаборацию с Моргенштерном — она получилась очень крутой. Мы начали делать свое микромедиа, записывать подкасты, делали много очень встреч сообщества — наверное, больше, чем другие регионы.
Основная ценность — забота о пользователях, и это не пустой звук: я и днем, и ночью старался помочь людям, которые приходили со всевозможными задачами, которые не могли самостоятельно решить.
— Но в итоге вы ушли из компании, и она приостановила свое пристутствие в России.
— Мы рассталась в хороших отношениях. Решение, которое произошло, на мой взгляд, было логично. И в принципе то, как мы поддерживали Россию, и то, что мы сделали в России, несмотря на разного рода ограничения и требования, для меня дорогого стоит. Больше комментировать будет неправильно.
— По вашему мнению, какова вероятность того, что криптобиржи и дальше будут вводить ограничения для россиян?
— Важно отметить, что мы говорим сейчас в целом не про Binance, а про то, что ситуация — геополитическая, экономическая и в отношениях России с западными странами — сильно не улучшается и на обозримом горизонте сильное улучшение не очень видно. Поэтому я думаю, что вероятность таких событий достаточно высока. И понятно, что регуляторы западных стран, на которых присутствуют большие площадки, конечно, приходят сначала именно к самым большим, а потом ко вторым, третьим, четвертым по списку и так далее. В целом вообще регуляция становится жестче, мы это тоже наблюдаем.
Огромный жирный черный лебедь происходит в этом году. Мы такого рода вещи видели и раньше. Например, в Китае была сложная ситуация. Китайский капитал является очень важным элементом крипторынка. Когда в Китае запретили торговать криптой, это тоже был огромный резонанс, огромные последствия для крипторынка. Тем не менее уже после этого мы увидели и новый всплеск интереса к крипте в Китае.
На фоне ужесточения со стороны регуляторов, думаю, мы увидим, как децентрализованные площадки увеличивают свою долю по отношению к централизованным. Рынок очень пластичный, гибкий, динамичный, он найдет способ выжить и развиваться дальше. Я думаю, что будут развиваться локальные площадки, например, на грузинском рынке вижу два игрока. Казахстанские игроки будут активно развиваться. И российские — мы знаем, что несколько проектов в России сейчас пытаются найти место под солнцем.
В целом у России очень высокий уровень адаптации — в том смысле, что большое количество людей, под 10% взрослого населения России уже может что-то делать с криптой: покупать, продавать, переводить. Опять же геополитическая ситуация очень сильно этому способствует, то есть спрос колоссальный. Россия всегда в принципе была в топ-5 на рынках глобальных цифровых продуктов, и этот спрос никуда не исчез. Это будет толкать рынок к развитию локальных расчетов.
— Возможен ли тотальный бан россиян на международных криптобиржах в обозримой перспективе?
— Международные площадки, как правило, имеют разные разные компании, которые обслуживают разных людей. Фактически функциональное давление будет увеличиваться. Но, конечно, площадки и биржи будут искать юридические способы, для того, чтобы этого не случилось, — в том числе через открытие локальных площадок.
Так или иначе, если вы хотите быть хорошими для Америки и для Европы, и одновременно для Ирака, Ирана и Северной Кореи, так не бывает, приходится что-то убирать.
— Но пока россиянам все же крипта доступна.
— Можно купить биткойн, эфириум, ну и любые монеты. Есть еще ряд банков, которые не подвергаются санкциям. Есть большое количество бирж, есть независимые площадки, есть агрегаторы, такие как Bestchange, где можно за наличные или безналичным переводом приобрести криптовалюты, есть огромное количество платежных систем и компаний. Более того, через дружественные страны есть возможность покупать и продавать криптовалюту.
— То есть не все так плохо.
— Да все очень хорошо в этом смысле. Есть какие-то ограничения, простые способы подвергаются цензуре, но крипта — очень гибкая индустрия, и запретить криптовалюты просто нельзя.
— Получается, в криптоммире Россия из-за последних геополитических событий пока не изолирована?
— Конечно, не изолирована. Более того, любые плохие экономические и геополитические ситуации являются супербустом для развития криптосферы. Я говорю не только про геополитическую ситуацию в России, но и, например, про инфляционную ситуацию в Турции. В Турции огромная инфляция и огромный рост числа пользователей криптовалютных площадок. Ну и огромное количество россиян. И вот все стамбульские аэропорты увешал самый большой рекламодатель, одна из криптобирж. В Африке огромный рост криптоиндустрии, количества владельцев кошельков, аккаунтов на биржах.
У меня есть старший брат, который, несмотря на экономическое и математическое образование, всегда с большим скепсисом относился к тому, чем я занимаюсь, и на мои рассказы, уговоры и рекомендации присоединиться к криптомиру всегда отвечал отказом. Но в 2022 году он к нему присоединился, что сделало и огромное количество россиян и бизнеса, в том числе, чтобы каким-то образом рассчитываться с зарубежными контрагентами. Такая история и является хорошим примером.
— Сами инвестируете в криптовалюту?
— А я не мог инвестировать в криптовалюту последние два года, потому что работал в Binance. До этого, безусловно, инвестировал разными способами.
— Потеряли на этих инвестициях или остались в плюсе?
— Конечно, я больше заработал, но и потери там были существенные, они случались. Это бывает в новых индустриях из-за излишней самоуверенности. Когда ты начинаешь покупать в 2016–2017 году, тебе кажется, что ты просто очень умный и сделал правильные шаги, а ты ничего особо не делал. Но ты начинаешь чувствовать себя очень уверенным инвестором, способным на следующие смелые решения — я говорю не только про себя, но и про огромное количество людей.
А второе — это еще один психологический фактор, которому очень мало внимания уделяют в образовательных процессах. Конечно, мы понимаем, что рынком движут страх и жадность. Но когда по поводу роста или падения рынка начинаются звонки и сообщения от давних знакомых, одноклассников и так далее, которые в криптовалюте никаким образом не задействованы, ты можешь поддаться эмоциям и понести значительные потери.
Самая лучшая история для начинающих, которой я в большей степени следую, это стратегия Dollar-cost averaging. Ее можно использовать, если мы верим, что в целом индустрия будет расти, что все будет хорошо, все будет развиваться, будут появляться новые проекты, рынок будет двигаться в нормальных циклах.
— Я как-то общался с компанией из Великобритании, которая занимается пиаром, коммуникациями, и они говорили, что не связываются с криптовалютой, потому что это имиджево очень плохо. В Британии это такая ассоциация с криминалом, с каким-то нелегальным бизнесом. Как эту стигматизацию криптовалюты преодолеть?
— Ну конечно, сначала всем интересно, потом страшно. Это вполне нормальная история. Просто нужно больше об этом разговаривать. И хочется говорить о том, что криптовалюта, например, существенно более прозрачна, чем наличные деньги.
Знаете, можно карандашом себя убить, а можно карандашом написать диссертацию. То же самое с интернетом. Вопрос, что мы с этим делаем. И за что я очень сильно уважаю Binance — это за колоссальную работу с регулярами по объяснению того, как это все работает, как преступления раскрываются, каким образом достигается прозрачность, как мы можем отследить все транзакции.
Мы единственная индустрия, которая в себе совмещает две вещи: полная децентрализация и анонимность, когда любой человек может создать себе любой кошелек без паспорта, смс и регистрации, а с другой стороны — полная прозрачность. Зная ваш адрес виртуального кошелька, я могу понять, куда и когда вы пересылали деньги. В случае совершения преступлений есть точки, где можно вас найти и поймать: рано или поздно вы, наверное, захотите кушать и придете куда-то — на централизованную площадку, либо в обменник в Москва-Сити или в Нью-Йорке. Это подтверждает огромное количество успешных расследований.
Это как театрам было страшно, когда кино появилось, а когда интернет начался, было страшно газетам. Кто находит способ интеграции в эту историю, тот и побеждает.
— Одна из целей вашей работы заключалась в массовой адаптации блокчейна в России. Причем блокчейн еще пять-семь лет назад был поддержан государством на самом высоком уровне — я помню, на Петербургском экономическом форуме это была главная тема в 2018 году. Как вы считаете, что все-таки мешает блокчейну распространиться повсеместно в России?
— Ну, на данный момент главное слово это, конечно, регуляторы, у которых неоднозначная позиция. Центральному банку история не нравится, но есть большое количество интересантов в лице больших российских корпораций. Компании, которые работают в этой сфере, пытаются объяснить, что история на самом деле перспективна. Мы видим, что Мишустин, например, в принципе поддерживает развитие криптовалют. Когда будет хорошая регуляторика, банки смогут обеспечивать доступ к операциям, и мы сможем огромному количеству людей дать доступ к индустрии.
— А что сейчас происходит с индустрией NFT, какие тренды вы видите?
— NFT — это не просто история. Мы все забываем, что это прежде всего технологическая сущность, и ее использование, на мой взгляд, еще неразвито. В них можно упаковывать совершенно любые активы.
Было две больших волны NFT. Первая волна были кошечки, которые громко прогремели, все их начали скрещивать, покупать, делать. Потом волна 2020–2021 года, когда все начало происходить уже с криптобанками, крупными аукционами, но все еще в очень узком сегменте. Потом рынок крипты подупал, и NFT, как один из самых небольших сегментов рынка, упал еще сильнее.
Но это так же, как с зарождением интернета или блокчейна. 95% проектов, которые появились на хайпе, умерли, а 5% или 1% проектов остался. Я думаю, будут проекты, которые станут раскрывать новые технологические способы использования NFT. Те же игры в этом плане пока не раскрыты совершенно, хотя все этого давно ждут.
Так что NFT еще себя покажут, но это не значит, что мы увидим просто новые картинки. Сейчас вообще в целом очень хорошее время создавать что-то, потому что когда вернется bull market и виток начнется в другую сторону, все ресурсы будут очень дороги: разработка, маркетинг и все остальное.
— В соцсетях россияне периодически пишут о том, что происходят блокировки криптокошельков, в том числе и на Binance. Вы можете объяснить, с чем это связано?
— Нет такого, что кто-то решил вдруг заморозить тысячу или миллион кошельков просто по своему хотению. Но многие биржи являются регулируемыми, и есть требования, например, не работать с кошельками, которые как-то связаны с мошенничеством. Например, украли у человека где-нибудь в Индонезии деньги, он написал заявление, а их следы привели к кошельку, зарегистрированном на Binance, Bybit или любой другой бирже. Соответственно, полиция Индонезии может прислать запрос в эту биржу, а та должна разобраться, откуда там эти деньги.
Разбирательство не всегда приводит к тому, что деньги изымаются властями. Например, человеку могут отказать дальше в обслуживании, как делают банки. Банк не хочет у себя иметь клиента, которые ничего не покупает, за телефон или отопление не платит, и вдруг у него 20 млн рублей в день транзакций — для банка это страшный клиент. То же самое, например, с людьми, которые пользуются запрещенными криптообменниками и часто не проверяют, где они меняют деньги. Чаще всего это заканчивается тем, что людям либо разблокируют аккаунты, либо говорят: «Обслуживать ваш аккаунт нет возможности по правилам биржи» и дают возможность вывести деньги.
— Какие советы можете дать менеджерам, которые сейчас хотят делать карьеру в международных компаниях?
— Запомнить, что мир становится децентрализованным в принципе. Хороший специалист может работать из России, может легко релоцироваться в другую страну и может принести пользу разными способами. Так что не терять надежду, а писать, развивать свои профили в LinkedIn, общаться. Криптовалюта не имеет национальностей и жестких географических ограничений, мы работаем с технологией, которая позволяет людям жить свободнее и интереснее. Огромное количество компаний сейчас нанимает людей. Надо найти свои сильные стороны, разговаривать с этими компаниями, писать. Нет отвержения всего российского, как многим кажется.
— А если говорить про разработчиков, какие специальности пользуются спросом?
— Будет развиваться все, что относится к DeFi и к массовой адаптации, то есть очень простые кошельки, очень простые интерфейсы. Все, что можно построить на биткойне в преддверии халвинга, который будет в апреле 24 года.
— А можете подробнее рассказать, что это за событие?
— Халвинг — это плановое событие, которое происходит с определенной периодичностью, когда награда майнерам за подтверждение блока становится в два раза меньше. Соответственно, биткойн становится в два раза сложнее добывать. С этим связывают потенциальный интерес к криптовалютам и потенциальный дефицит, благодаря которому биткойн может вырасти в цене. Как правило, движение рынка происходит следующим образом: растет биткойн как основной актив на рынке, за ним растет эфириум, и потом подтягиваются все. Этой ситуацией пользуются многие трейдеры.
— Какие у вас дальнейшие карьерные планы?
— Я, конечно, был ошеломлен количеством интереса к моей персоне в том смысле, что я получил большое количество предложений. Поэтому я сейчас в стадии рассмотрения этих предложений, инициатив и выбора лучшей возможности приложения моих сил. А в то же самое время я сейчас формирую вокруг себя сообщество.
Мне кажется, сейчас криптосообщества в России связаны в основном с тем, что дают «сигналы» людям, а это как дело для меня не очень подходит. Мне кажется, в России большое количество предпринимателей, которые хотели бы что-то делать в криптоиндустрии, строить свои проекты, свой бизнес. Есть огромное количество в моем близком кругу людей из крупнейших мировых проектов, венчурных фондов, майнеров, которые не любят выступать для широкой аудитории, но которые готовы были бы для узкого круга чем-то делиться. И вот я сейчас занимаюсь формированием такого сообщества, которое должно скоро запуститься.
